«Когда тату больше не бунт»: молодёжь Кашмира массово удаляет татуировки с автоматами, лозунгами и… прошлым
Когда-то это был вызов. А теперь — головная боль. Молодые жители Кашмира, ещё недавно гордо демонстрировавшие на коже слова «Азади» (с урду — свобода), портреты повстанцев и тату в виде автоматов Калашникова, сегодня идут в тату-клиники… не за новым рисунком, а чтобы стереть старый. Буквально.
«Свободу» — в архив?
В клинике лазерной коррекции в Шринагаре (главный город индийского Кашмира) 17-летний парень пристально следит, как из-под вспышек лазера исчезает тёмная надпись вдоль руки. Это была его первая татуировка — слово «Азади», когда-то символ личного протеста, сегодня — источник страха.
Самир, 28 лет, вспоминает, как пару лет назад его остановили на блокпосту. Офицер ткнул пальцем в тату и спросил:
«Это что у тебя такое?»
К счастью, тот не знал урду. Но Самир понял: романтика закончилась.
— Тогда это казалось смелостью, — говорит он. — Теперь понимаю: лучше быть незаметным, чем героически глупым.
Тату под прицелом — в прямом смысле
После теракта в апреле 2025 года, в результате которого в городе Пахалгам погибли 26 человек, и последовавших за ним ударов дронов, облав и задержаний (арестовано более 1500 человек), молодёжь Кашмира пересматривает не только свои взгляды, но и свои тату.
Раис, 26 лет, с татуировкой имени лидера сепаратистов, говорит:
— Теперь даже друзья переспрашивают с иронией: «Ты ещё с этим ходишь?»
Полиция, соседи, даже продавцы в лавке смотрят иначе. Мне не нужен такой анекдот на руке. Хочу стереть как можно скорее.
Татуировка ≠ преступление. Но и не пропуск в жизнь
Другой герой, Арслан, 19 лет, не называет фамилию — боится, что за его «воинственное прошлое» спросят серьёзно.
— Люди с политическими тату, особенно на виду — это как с открытым манифестом ходить. Сегодня это опасно, — говорит он.
Тем временем, тату-студии Кашмира не пустуют — просто заказов стало меньше на автоматы и больше на тигров, надписи типа «Be kind» и цветочные мотивы. Даже на фоны с Че Геварой больше не просят.
Когда политический рисунок мешает… карьере
Талиб, 25 лет, вспоминает, как при устройстве на госслужбу его знакомый из силовых структур посоветовал прикрывать татуировку с Кораном в форме АК-47. Мол, начальство такое не поймёт. С тех пор Талиб перестал носить рубашки с коротким рукавом.
— Мне никто прямо не говорил, но я видел, как смотрят. Я чувствовал, что это отталкивает работодателей.
А ведь в Кашмире работа на государство — почти как попасть в Forbes. Только безопаснее.
Удалить — больно, дорого, долго. Но желающих всё больше
Тату-мастера, вроде Мубашира Башира из Шринагара, теперь делают не только эскизы, но и по пять лазерных сеансов в день.
— После гибели Сидху Мусе Валы в 2022-м (он часто упоминал оружие в своих треках), мода на тату с автоматами просто взорвалась, — вспоминает он.
— А теперь — каждый день приходят те, кто хочет их убрать. Это не тренд. Это страх.
По его оценке, десятки тысяч татуировок были удалены за последние годы. Особенно после 2019 года, когда Индия лишила Кашмир особого статуса и усилила контроль над регионом.
Кто-то стёр тату из-за работы. Кто-то — ради веры
Фахим, 24 года, когда-то набил себе айят из Корана на спину. Теперь говорит, что это стало внутренним конфликтом.
— Я чувствовал вину на каждой молитве. Решил: удалю. Это был мой способ примириться с верой.
Многие другие советуются с имамами, обсуждают, как тату влияет на религиозные практики. Вердикт один: прошлое простить можно, главное — двигаться в сторону духовного роста.
Финал? У каждого свой
Самир, чей «Азади» почти исчез, говорит:
— Когда набивал — было ощущение силы.
Когда удалял — были слёзы. Но это было правильно. Я не жалею о том, кем был. Но я хочу быть другим.
Теперь на его руке — лишь лёгкий шрам. А в голове — мысль, что тату может быть не только про свободу, но и про осознанный выбор.
Комментарий редакции:
Тату — это не всегда только про стиль. Иногда это история. Иногда ошибка. А иногда — и то, и другое. И как показал Кашмир, иногда наступает момент, когда хочется стереть былое не потому, что стыдно, а потому что ты вырос.
И, возможно, именно это — настоящая смелость.